***
Бoлтала тут со знакомой, она пока без детей, но вдохновенно про них слушает. А я рacказываааю, мне только уши дай, особенно если о сыне. Он вообще мой конёк, как взгромoзжусь — не остановишь. Знакомая мечтательно вздыхает в звёздное небо:
— Интересно, а вот кaкой будет мой ребёнок?
— Пффф, проще простого. Что у тебя в жизни получается хуже всего? — уверенно заявляю я.
— В смысле? — не понимает девушка.
Ну, сейчас объясню. Я поняла, что это не мы рожаем детей, это нам их подкидывают по высшему распределению. А оно, это распределение, то ли очень мудрое, то ли просто с отменным чувством юмора.
Вот есть, например, ребята, заядлые велогонщики, познакомились на треке, свадьба на колёсах, фата намотана на раму, всё как положено. На пятом месяце беременности она ещё крутит педали, на седьмом болеет за мужа с трибуны, вместо коляски покупает беговел и обои в детскую с маленькими мишками на трехколёсном друге.
Догадываетесь, кто отказался в принципе заниматься каким-либо спортом, как только вылез из живота? Парню уже скоро самому жениться, а он, нет-нет, да и наденет шлем задом наперёд или вообще перепутает велосипедные кроссовки с лыжными ботинками.
Другая барышня, выращенная среди полотен Дали и книг Бальзака, играла на фортепиано будущему наследнику, как только увидела на УЗИ пульсирующую точку. Купила бодики с принтом фрака и бабочки. Узнала часы работы всех московских музеев и с какого возраста принимают детей в местный центр эстетического воспитания.
Её сын ходит на карате и рыбалку, носит рваные джинсы не по моде, а по велению сердца на утреннике может разогнать тоску, устроив рэп во время хоровода «в лесу родилась ёлочка». Первый в самой глубокой луже и в самой жестокой драке.
— Это потому, что мальчик, — вздохнула барышня и быстро родила девочку. С лицом первой хулиганки на районе. Дочь нырнула за братом в лужу, как только научилась ходить. А чуть позже показала ему, как лучше дёргать девчонок за косички и каких именно жуков боится воспитательница.
Я умело распределяю время. Организовываю пространство и вмещаю космос в ежедневники. Дружу с планами, деньгами и головой. Точно знаю, что нужно, сколько стоит и как достать. Но не дружу с чувствами. То есть, что нужно — знаю, а чего хочу — нет. Не умею доверять вселенной, незнакомым людям и жкх. Не успеваю разобраться, почему, а спрашиваю, что. От меня веет конкретикой, а не домашними борщами. Какое удовольствие от процесса? Дайте результаты!
И что же я получила? Ребёнка, который весь соткан из паутинок чувств и эмоций, как листик с тонкими прожилками. Который прислушивается к себе, как к скрипке, морщится от фальшивых нот и громких переборов. Который отчаянно требует, чтобы его поняли и приняли вот такого, ранимого и оголенного сердцем.
Забыл тут ватрушку в гостях, на которой с горки катаются.
— Ну вот, говорю, сам забыл, сам и не будешь кататься. А мы собирались, между прочим, завтра…
— Мама, ты что, не понимаешь, что я сейчас испытываю?! — выкрикивает откуда-то из самых глубин себя, — Мне так горько и обидно самому, мне поддержка нужна, а ты…
И в это горьком «а ты…» вся печаль вселенной. Все мысли о том, кто рядом, и о том, что он переживает. Я стою, ошарашенная, не умеющая свои-то чувства так отслеживать, не то что чужие. Привыкшая к таким разговорам с психологом, а не с пятилетним мальчишкой…
— Прости, дорогой, тебе и в самом деле сейчас самому тяжело.
Дети приходят к нам, чтобы научить нас чему-то важному. Можно не замечать их миссии, бороться с ними и переделывать под свой лад. Можно одеть хулигана во фрак и запретить ему лужи. Можно посадить интеллектуала на велосипед и столкнуть с горки. Можно не слышать, о чем кричит тебе твой ребёнок всем свои маленьким существом.
А можно прилежно делать домашнее задание, которое подкинула тебе жизнь. Уроки принятия, уроки терпения, уроки доброты, уроки признания другого быть другим.
Да, у высшего распределения отличное чувства юмора. И капелька мудрости.
(с) Лёля Тарасевич
